Онлайн чтение книги Высшее общество High Society
Глава 146

Ева с мольбой смотрела на Адель. Наконец ее губы разомкнулись.

— Я совершила глупую ошибку.

Это прозвучало скорее как признание самой себе, чем как слова, обращенные к Еве.

— Ошибку, которую совершают все.

На губах Адель, сидевшей прямо и грациозно, словно женщина с портрета, промелькнула тоскливая улыбка.

— Думала, что со мной все будет иначе…

В ее ровном голосе слышалась не только горечь, но и сожаление, предательство, обида — все переплелось в каждом слове.

Она отвела взгляд в пустоту. Золотистые, словно бархат, глаза едва заметно дрогнули.

Но это была не скорбь. В ее взгляде читалась ярость, будто она изо всех сил пронзала взглядом отсутствующего здесь Чезаре. Глаза ее горели, как падающая звезда, разрывающая небо.

Ева невольно потянулась к перу.

«Ты любишь Чезаре?»

Адель скользнула презрительным взглядом по короткому вопросу. Постепенно на ее прекрасном лице расцвела холодная ненависть.

— Любовь?

Она усмехнулась, будто ей было обидно, будто это было смехотворно.

— Меня это только бесит.

Но если бы чувств вообще не было, разве могла бы я испытывать раздражение?

«Мысли о нем тебя раздражают?»

Адель на мгновение закрыла рот, а затем вдруг хрипло рассмеялась.

— Если говорить начистоту, ваш внук — невыносимый подонок.

В ее речи причудливо сочетались изысканный выговор леди и уличная резкость.

— Все, кто работает во дворце Буонапарте, его обожают. Это значит, что он справедлив к подчиненным. Он прекрасно понимает, какую силу имеет, какое влияние оказывают его слова и поступки.

Ева это знала. Именно так его воспитывали. А если бы не воспитывали, он и сам бы к этому пришел.

— Но почему же только со мной он обращался так?

Адель усмехнулась.

— С самого начала он только и ждал момента, чтобы выбросить меня, как сорную траву в цветнике. Я знаю, что с господином Джиджи, который тоже киморец, он так себя не вел. Но меня… меня он просто не замечал…

В уголках ее глаз заблестели слезы. Гордячка из Киморы не плакала, но ее взгляд горел.

Однако едва заметной дрожи в голосе она скрыть не смогла.

— …Тогда почему я все еще здесь? Почему не выдрала ему уши, не выцарапала глаза и не сбежала?

За это тебе спасибо. Как бабушка, я признательна.

— Я сломалась? Или поверила в глупую сказку, что смогу спасти надменного богача?

Ева чуть качнула головой. Теперь она понимала, чего боялась Адель.

— Или же меня пленили его золото и эта дьявольская улыбка?

Ева снова покачала головой.

Адель вся дрожала от гнева и боли.

— Если не в этом дело, то почему, когда он меня выгнал, я почувствовала такую безысходность?

В ее голосе прозвучала ниточка настоящей эмоции, и Ева тихо вздохнула.

Как же вы похожи, ты и Чезаре.

Она просто не могла этого принять. Не могла смириться с тем, что ее привлекал человек, который никогда перед ней не склонится.

Когда сходятся два гордых и упрямых человека, пламя вспыхивает, словно масло, в которое подлили огонь.

«Адель. Ты не глупа. Ты просто увидела правду».

— …

«Ты с самого начала интуитивно понимала, почему Чезаре, который всегда был справедлив со всеми леди и слугами, не мог вести себя так же с тобой».

— Чушь.

Из губ Евы вырвался безмолвный смех.

Пусть считает это чепухой, ничего не поделать. Это вина Чезаре. Если он довел ее до такого гнева, значит, действительно вел себя отвратительно.

Ева начала содрогаться от смеха.

«Прости. Мне следовало догадаться раньше».

— ?..

«Спасибо, что сказала правду. Теперь я могу больше не беспокоиться о Чезаре».

Ева смотрела на Адель с глубокой, задумчивой нежностью.

Ты — его пара.

Будто груз, давивший на сердце долгие годы, наконец, растворился.

Когда Чезаре был еще совсем ребенком, Ева однажды сказала ему: «Чезаре. Не каждый в этом мире способен получить такую любовь. Такое выпадает далеко не всем».

Она просто хотела, чтобы он не слишком обжегся.

Но с того дня его беззаботная улыбка, прежде так часто появлявшаяся на лице, начала постепенно угасать. К счастью, в какой-то момент, казалось, он преодолел это…

Это было тогда, когда он пропал в море, а потом вернулся?

Как бы то ни было, одно ее слово изменило Чезаре.

Она всегда чувствовала вину за это и искренне желала, чтобы ее внук испытал настоящую любовь.

Вот почему в свое время она пыталась устроить ему встречу с Лукрецией, но теперь понимала, что это было лишь тщетное вмешательство старухи. В конце концов, он сам смог найти свою пару.

«Вам стоит снова поговорить с главой рода, госпожа председательница».

Ева вспомнила письмо из Оракении, которое получила перед тем, как выйти из дворца.

Чезаре, скорее всего, уже все обсудил с Оракенией.

Проблема статуса решена. Адель в безопасности.

Но даже так, ее преступление — подделка документов — никуда не денется…

Ева одарила ее лучезарной улыбкой.

«Теперь доверь это мне».

Ева вошла в зал вместе с Адель.

Увидев это, Чезаре откинулся на спинку кресла. Его поза выглядела расслабленной, даже ленивой. Никто не заметил, как он, скрестив руки, впился пальцами в предплечья.

Судебное заседание возобновилось, но Ева все еще оставалась в центре зала. Даже когда она наконец нехотя отпустила Адель на скамью подсудимых, ее пальцы нежно скользнули по руке девушки.

Исла прокашлялась.

— Председатель Ева, не ошиблись ли вы с местом?

Ева спокойно, с задумчивым взглядом, начала писать.

«Ошиблась, конечно. Ведь на скамье подсудимых должна быть я».

— Что?.. Что вы имеете в виду?

«Граждане Форнатье. Я, Ева Буонапарте, должна признаться вам».

Так как ее блокнот был развернут в сторону Ислы и членов приората, один из старших секретарей выступил вперед и начал зачитывать ее слова вслух.

— «Адель… Адель является представителем»… ох…

Секретарь осекся, у него отвисла челюсть.

То же самое произошло и с приорами. Все те, кто до этого сохранял видимость спокойного наблюдения, теперь подались вперед, округлив глаза.

— А-Адель… она… является членом императорской семьи Оракении?

Как только прозвучали эти слова, зал мгновенно наполнился взволнованным гулом.

— Императорской семьи?..

— Что?!

Ева лишь тихо улыбнулась, переведя взгляд на Чезаре.

— …

На одно короткое мгновение их взгляды встретились.

Чезаре сделал едва заметный жест подбородком, и в следующий миг Джиджи, сидевший в зале, встал.

— Кхм-кхм. Прошу внимания.

Он принялся рыться в своей объемной кожаной сумке, доверху набитой документами, и вскоре извлек оттуда свернутый золотистый пергамент.

— Это заверенное подтверждение Верховного Месяца Оракении, его величества императора Адилота Генцена Шредера. Содержание, полагаю, очевидно…

Он развернул свиток, развязав его золотую нить.

— Здесь говорится, что Адель Брюль Шредер официально признана членом императорской семьи. Пусть и побочной линии.

Судья, приоры и зрители одновременно навалились вперед, одни с расширенными глазами, другие с приоткрытыми ртами.

На нижней части развернутого свитка красовалась печать из красного воска с изображением львиной морды — личный знак императора Адилота Генцена Шредера.

Больше всех были ошеломлены представители семьи Делла Валле.

Лукреция побледнела, ее лицо оставалось непроницаемым, но краски с него словно сползли. Лука и Оресте выглядели так же.

Эзра, который на протяжении всего заседания сидел с выражением отвращения, будто устал от всей этой возни, буквально потерял дар речи.

— Мисс Адель… принцесса?

Джиджи вышел вперед и передал свиток Исле Сфорца.

— Если вы посмотрите, то убедитесь сами. Полное имя мисс «Адель Буонапарте» — это «Адель Брюль Шредер», и она действительно является членом императорской семьи.

Исла быстро пробежала глазами по документу и, все еще находясь в замешательстве, пробормотала:

— …Это подлинник.

Лукреция, до сих пор пребывавшая в оцепенении, наконец пришла в себя и выкрикнула:

— Но ведь госпожа Катарина!..

— Меня звали?

Зал вдруг наполнил звонкий, раскатистый смех.

Женщина в широкополой шляпе, бодро цокая каблуками, шагнула вперед.

— Простите за внезапное вторжение, уважаемые граждане.

Она сняла шляпу резким, моложавым жестом, совершенно несоответствующим ее возрасту.

— Давненько мы не виделись. Мое имя — Катарина Буонапарте. В девичестве — Катарина Шредер.

С улыбкой на губах она окинула зал взглядом, а позади нее стоял Роуэн Буонапарте.

Появление двух великих аристократов, которые, как считалось, находились в уединении на Соларе, привело немало присутствующих в замешательство.

Лукреция, словно утопающий, ухватившийся за последнюю соломинку, выкрикнула:

— Госпожа Катарина! Вы сами сказали, что Адель — не ваша дочь!

— Верно. Нельзя же назвать дочерью ту, кто ей не является, правда?

— И что она не дворянка!..

— И это правда.

Катарина посмотрела на Лукрецию с ленивым, но властным выражением лица.

— Потому что она не дворянка. Она — принцесса.