Онлайн чтение книги Высшее общество High Society
Глава 18

Когда ее щека коснулась его, от Адель исходил странный, чарующий запах. Никакого рыбного запаха, только ее таинственный аромат, от которого перехватывало дыхание.

В тот момент я почувствовал легкое возбуждение.

— Чушь.

Чезаре нахмурился и крепко надавил сигарой на бровь.

— Это всего лишь никчемная чистильщица обуви.

Иначе никак не объяснить эту нелепую ситуацию. Речь шла не о лице или теле, а о ногах.

Ноги ее напоминали красиво изогнутый хвост рыбы. Форма была такая, что хотелось прикоснуться, но их состояние оставляло желать лучшего.

Они покрыты ранами, ссадинами, синяками, с гнойными язвами и ободранной кожей. Словно эти ноги принадлежали не женщине, а искалеченному глупцу.

И все же она ходила на уроки в таком виде? Не мадам Флавия жестокая, а сама Адель — суровая и глупая.

Он ценил ее смелость, с которой она осмелилась язвить ему, хозяину дома Буонапарте, но теперь увидел, что она просто потеряла всякий страх.

«…Я сказала вам отпустить меня!»

Как можно надеяться, что эти слова остановят ублюдков, пускающих слюни на нее? Это только разожгло их больше.

Надо было или выкрикнуть проклятие, или воспользоваться именем Буонапарте, чтобы запугать их.

Он мог отчетливо вспомнить те взгляды, которые бросали на нее мужчины. Почти все были на грани безумия. Если бы он не появился, все могло бы обернуться сумасшедшей оргией. А потом, кто-то из них, наиболее развращенный, уволок бы ее с собой.

Эти мысли казались безумными, но Адель обладала магнетизмом, который мог разжечь самые первобытные желания в мужчинах, причем без малейших усилий. Собственно, именно для этого ее и привели сюда.

Если даже у меня возникли такие чувства, то Эзра, оказавшись рядом с ней, моментально потеряет голову.

— Интересно будет посмотреть на его лицо.

Чезаре бросил сигару и со смехом представил, как этот благородный глупец сходит с ума по какой-то чистильщице обуви.

Пожалуй, ради этого зрелища стоило позаботиться о том, чтобы все было доведено до конца.

Через четыре дня занятия возобновились. Мадам Флавия направлялась в длинную галерею внутреннего дворца с неприятным чувством на сердце.

— Мадам, — сказал Чезаре с той мальчишеской улыбкой, которая ему всегда так шла. — Я не против, если вы будете обучать эту никчемную девчонку, но не хотелось бы, чтобы она стала мне обузой.

Заметив ее напряжение, он добавил:

— Вы же мудрая женщина, и прекрасно все поняли. Занятия на три дня приостанавливаются.

К счастью, на этом все и закончилось.

Глава дома Буонапарте, с детства окруженный влюбленными взглядами, не терпел, когда его что-то раздражало.

Эта чистильщица обуви... Да, я заставляла ее заниматься больше обычного, но могла бы хотя бы притвориться, что устала.

Теперь она сама рисковала утратить его расположение, и все из-за нее.

Изначально Флавия собиралась упрекнуть Адель в лености и настаивать на ее отъезде, утверждая, что ей не место в доме Буонапарте.

Ее лоб все больше сжимался в складку, пока она шла вдоль колоннады, соединяющей внешний дворец с внутренним.

Она наверняка нарочно довела себя до такого состояния, чтобы я услышала такие слова от Чезаре.

Хитрая, коварная женщина. Притворяется невинной, наслаждаясь мягкой постелью и горячей едой.

Но была еще одна проблема. Слухи, распространившиеся в обществе.

Кто-то увидел происшествие в кипарисовом саду и разнес новость по свету.

Основная суть слухов: «Чезаре Буонапарте наконец-то влюбился по-настоящему и спрятал женщину во внутреннем дворце».

Абсурд!

Даже Генри Фетч, печально известный своей грубостью и невежеством в галантных делах, попал под удар. Поговаривали, что он пытался коснуться «женщины Чезаре», за что и поплатился.

После этого, всего за несколько дней, Буонапарте расторг все свои финансовые соглашения с родом Фетч и другими семьями, лишив их больших денег.

Теперь все высшее общество Форнатье было поглощено страстью к этим скандалам.

— Когда послы из Оракения уедут, я объявлю о существовании Аделаиды, и все успокоятся, — уверял Чезаре, но Флавии это не казалось утешительным.

То, что имя Буонапарте, которое семейство Лорендан с почтением хранило в течение нескольких поколений, оказалось запятнано ваксой для обуви — поистине неслыханно!

Чезаре был настоящим шедевром рода Буонапарте. Даже тот мелкий факт, что его родители от него отказались, казался предначертанным морской богиней, чтобы сделать его сильнее.

Поэтому его имя ни в коем случае не могло быть запятнано.

— Зачем вообще жениться? Мне и так весело.

Проблема была в том, что именно из-за этого испытания Чезаре стал крайне скептически относиться к браку.

Все-таки старый герцог был прав — нужно настаивать на этом обещании и заставить господина Чезаре жениться. И, конечно, как можно скорее избавиться от дерзкой чистильщицы обуви.

Погруженная в свои мысли, она распахнула дверь длинной галереи.

— Да пребудет с вами благословение богини. Как поживаете, мадам?

В зал вошла Адель, следом за ней Эфони.

«….»

Флавия едва не лишилась дара речи, увидев Адель после четырехдневного перерыва. Всего несколько дней прошло, а она стала еще прекраснее.

На прежде худых щеках появился румянец, и теперь ее черты казались более выразительными и утонченными.

У Адель не было того, что обычно называют «прелестью» — ни двойного века, ни родинок под глазами, ни пухлых щек, ни хитроватых кошачьих глаз, ни ямочек.

Но совершенство ее облика и гармония во внешности нивелировали отсутствие таких обычных черт, превращая их в безупречные достоинства.

Это была не искусственная красота, а нечто особенное и уникальное.

В своем темно-синем шелковом платье, спокойно стоящая перед Флавией, Адель источала неуловимую, но ощутимую ауру — нечто среднее между соблазном и нейтральной сдержанностью.

В обществе Форнатье это называли «влажной красотой», лицом с «влажностью», как у мифической сирены, манящей моряков...

«….»

— Мадам?

— Да, да пребудет с вами благословение богини, — запоздало ответила Флавия.

Флавия начала нервно мерить шагами галерею, время от времени украдкой поглядывая на Адель.

Хотя та ничего не говорила, ее настроение было явно приглушенным, более спокойным, чем обычно.

Если бы дело было только в этом, ничего особенного не случилось бы. Но именно эта загадочная сдержанность притягивала взгляд, и в этом крылась проблема.

Если даже она, старая женщина, не могла оторвать глаз, что же творилось с мужчинами? Флавия внезапно выкрикнула:

— Я все слышала! Ты показывала свое мокрое тело и босые ноги перед джентльменами! Неужели не можешь спокойно сидеть во дворце, а бегаешь повсюду, как дикая кобыла? Вот и получай!

Адель слегка расширила глаза, затем склонила голову, сухо посмотрев на гувернантку.

— Прошу прощения, мадам.

— Я велела тебе исправлять свою походку во время прогулок, а не изнурять ноги до полного изнеможения!

— Прошу прощения, мадам.

— Да как ты смеешь так безразлично отвечать!

«…».

Адель молчала. На ее лице не было ни малейших признаков эмоций, но осанка, хотя и ровная, выдавала усталость.

— Мадам Флавия, разрешите мне высказаться?

Это была Эфони, которая до этого момента оставалась в стороне.

Флавия остановилась, услышав спокойный голос служанки, и скользнула по ее мягким голубым глазам.

— …Говорите.

— Благодарю вас.

Эфони слегка поклонилась и произнесла:

— Хотя я и не так искусна в этикете, как вы, мадам, однако, насколько могу судить, походка барышни теперь полностью соответствует требованиям «белла фигура». Все это — благодаря вашему мастерству. Может быть, пришло время перейти к следующему этапу?

Речь была длинной, но намерения Эфони были ясны. Флавия на мгновение задумалась.

— Это воля герцога Чезаре?

— Молодой господин полностью доверил обучение леди вам, мадам. Это всего лишь мое скромное мнение.

— Значит, если я откажусь, не будет никаких проблем?

— Совершенно верно, мадам.

«….»

Ответ был слишком покорным, что вызвало у Флавии подозрение. Она внимательно осмотрела Эфони с ног до головы. Та, чувствуя ее взгляд, лишь спокойно смотрела на нее в ответ. Голубые глаза были непоколебимы.

Наглая девчонка. Видимо, она уже успела расположить к себе Эфони и завоевать ее сочувствие. 

Флавия поджала губы.

События разворачивались точно так, как она ожидала.

Но, что бы там ни было, факт остается фактом: герцог Чезаре внимательно следит за происходящим.

А раздражать его она не хотела. Особенно если надеялась вернуться в эпицентр светской жизни.

— Хорошо, я прислушаюсь к мнению мисс Эфони.

Флавия резко отвернулась, как бы показывая свое недовольство.

— Хотя это мне не по душе, но теперь, когда ты не позоришься в обществе, можно прекратить тренировки по походке.