Онлайн чтение книги Нечестивый муж A Wicked Husband
1 - 107

Тонкий, дрожащий почерк в дневнике передавал глубину эмоций Эйлин. Это был вывод, к которому она пришла, оставшись одна в отсутствие Чезаре, неоднократно размышляя о своем положении.

 

После долгого, тяжелого молчания Чезаре вытер лицо рукой. Несмотря на полдень, все перед ним казалось окутано тьмой. Он почувствовал головокружительный звон в ушах и тупую боль в груди, заставившую его глухо рассмеяться.

 

Боль, которую он испытывал сейчас, была сильнее всего, что он чувствовал в жестокие дни и ночи на поле боя, когда едва мог есть и пить.

 

Если бы только он не отправился на поле боя.  

Если бы только он открыл дверь в тот день.  

Если бы только он ответил на письмо с поля боя.

 

Эти бесполезные предположения терзали его разум. Хотя он хорошо знал, что не может повернуть время вспять, он был поглощен сожалениями, как будто они были неизбежны.

 

Чезаре ясно помнил день перед походом на Кальпен. В тот день Эйлин пришла к нему из-за бессмысленных выходок Лотана.

 

Он слышал умоляющий голос Эйлин, которая стучала в закрытую дверь, пока ее руки не начали кровоточить. Диего и Мишель были рядом с ним.

 

На глазах у своих наблюдательных подчиненных Чезаре молча осматривал свое огнестрельное оружие, слушая крики Эйлин. Он открыл дверь только после того, как Эйлин, измученная плачем, потеряла сознание.

 

Он лично отнес ее бессознательное тело в машину. Посмотрев на ее заплаканное лицо, он закрыл дверцу машины и отослал прочь.

 

Причина, по которой он не открыл дверь была очевидна: он был готов умереть.

 

Чезаре полностью осознавал свою значимость в жизни Эйлин и глубину ее привязанности к нему.

 

Он считал, что ему нужно дистанцироваться от этих чувств еще дальше. Для Чезаре это было естественным решением. Он думал, что если он выживет и вернется, то сможет дать ей необходимое утешение. Если он умрет, то разлука станет естественным завершением.

 

Этим же рассуждением объяснялся его выбор не отвечать ни на одно из писем Эйлин. Он постоянно предвкушал собственную смерть.

 

Однако, хотя он часто представлял себе свою смерть, он никогда не задумывался о смерти Эйлин.

 

Он никогда не мог себе представить, что Эйлин будет считать себя домашним питомцем, что ей перерубят шею на гильотине, что ее тело разорвут на части и что у нее не останется никаких останков, чтобы почтить.

 

Чезаре переворачивал страницы дневника, и каждая из них, казалось, врезалась в него, словно лезвие, пока он продолжал читать остатки записей Эйлин.

 

Эйлин решила создать Морфеус, чтобы быть ему полезной, колеблясь между радостью и отчаянием от новостей с поля боя. Она даже купила подарок, чтобы отпраздновать победу Чезаре.

 

Пока Чезаре вел переговоры с королем Кальпена и разбирался с мятежниками, Эйлин с нетерпением ждала его возвращения. Она молилась Богу и горячее, чем кто-либо, желала ему успеха.

 

Все ее дни были поглощены мыслями о Чезаре. Самая последняя запись в дневнике также была наполнена размышлениями о нем.

 

[Кажется, сопротивление Кальпена упорно. Несмотря на то, что Ваше Превосходительство одержал победу, я все еще не могу чувствовать себя спокойно. Вы должны вернуться как можно скорее.

 

Честно говоря, я немного боюсь. А вдруг, вернувшись, вы не станете меня искать? Если я действительно полностью потеряла вашу привязанность, то теперь...

 

Я не должна быть слишком жадной. Я просто надеюсь, что вы вернетесь в целости и сохранности. Пусть Бог помилует вас и исполнит мои молитвы.]

 

Чезаре медленно закрыл дневник, чувствуя тяжесть платиновых карманных часов, спокойно покоящихся в его кармане. Часы, поцарапанные и поврежденные, были подарком, который приготовила для него Эйлин.

 

Что мне следовало с тобой сделать?

 

Чезаре всегда относился к Эйлин по своим собственным стандартам. Хотела она того или нет, он поступал так, как считал правильным. Его уверенные суждения, которые никогда не колебались прежде, теперь оказались несостоятельными из-за смерти Эйлин.

 

Она была робким, плаксивым ребенком. Должно быть, она дрожала от страха, ожидая в одиночестве в подземелье, перед лицом гильотины. Однако до самого конца она никогда не винила Чезаре, веря лишь в то, что это была ее собственная вина.

 

Чезаре долго сидел с дневником в руках, прислонившись к подоконнику. Он не мог ни положить его, ни снова открыть, чтобы прочитать. Он просто сидел молча, позволяя времени идти.

 

С наступлением сумерек его погруженное в себя сознание медленно пробудилось. Хотя прошло всего несколько часов, это показалось вечностью. Чезаре положил дневник обратно на книжную полку, закрыл дверь спальни, спустился вниз и вышел наружу.

 

В саду, который теперь представлял собой бесплодное пространство, где на месте апельсиновых деревьев осталась лишь уродливая яма, его ждали рыцари.

 

Лотан, Сенон, Диего и Мишель - каждый из рыцарей, которых Чезаре лично выбрал, стояли с мрачными выражениями лиц. Наконец Чезаре заговорил.

 

- Я нашел дневник Эйлин.

 

Его голос был хриплым и напряженным, и он даже не знал, почему говорил. Слова вырвались без его осознания.

 

Чезаре и рыцари молча смотрели друг на друга. Эти люди, которые посвятили ему свои жизни и были готовы умереть за него, теперь ждали приказа. После долгой паузы Чезаре наконец заговорил.

 

- Соберите войска.

 

***

 

Слабый шум вырвал Эйлин из сна. Она медленно открыла глаза, ее сонный разум пытался понять, что ее окружает.

 

Она была уже не в старом доме, а в карете, направлявшейся обратно в поместье. Она уснула на руках Чезаре, и теперь, когда она постепенно осознавала окружение, красное сияние заката за окном стало для нее четким.

 

Несмотря на пробуждение, все вокруг по-прежнему казалось сном. Низкий грохот кареты, тепло объятий Чезаре и угасающий дневной свет - все это казалось сюрреалистичным.

 

Эйлин слегка приподняла голову и ошеломленно посмотрела на Чезаре. Его красные глаза, которые были устремлены на окно, повернулись к ней. Она хотела удержать его взгляд и сумела прошептать имя.

 

- Чезаре…

 

Ее голос был хриплым ото сна. Вместо ответа Чезаре притянул ее к себе и крепко обнял. Их глаза встретились, застыв в невысказанном обмене.

 

Говорят, что, проведя вместе много времени, можно понять сердце другого человека по глазам. Зная Чезаре много лет, Эйлин чувствовала, что все еще не понимает его полностью. Его взгляд, полный напряженности, которую она не могла расшифровать, оставался загадкой. Несмотря на всю ее жизнь, полную любопытства и наблюдений, он продолжал оставаться загадкой, которую она никогда не могла постичь до конца.

 

У человека, купавшегося в сумеречном сиянии, были глаза еще краснее и яснее заката. Он говорил тихо, его голос был нежен и ласков.

 

- Ты моя жена и Великая Герцогиня.

 

Он слегка наклонил голову в сторону Эйлин, их лица почти соприкоснулись.

 

- Не домашний питомец.

 

Внезапное заявление сбило с толку, и затуманенный разум Эйлин пытался понять его смысл. Когда она попыталась собрать воедино контекст, воспоминания о дневнике всплыли на поверхность.

 

- Ты… прочитал весь мой дневник…?

 

Чезаре ответил короткой, молчаливой улыбкой, прежде чем прижаться губами к ее губам. Поцелуй был бессловесным подтверждением его понимания. Эйлин спокойно приняла поцелуй, затем снова прошептала.

 

- Когда ты прочитал его…?

 

Вопрос прозвучал как бормотание. Все еще пытаясь стряхнуть остатки сна, она продолжила.

 

- То, что я написал в дневнике… не все мои истинные чувства. Некоторые из них были просто мимолетными мыслями…

 

Пока она запиналась в своих объяснениях, мягкая улыбка Чезаре не сходила с лица. Он провел пальцами по щеке Эйлин.

 

- Когда ты исчезла, это был единственный оставшийся от тебя след.

 

Его слова, казалось, пришли из другого времени, окутанные чувством дежа вю, которое Эйлин испытывала раньше. Она внимательно посмотрела на него, Чезаре встретил ее взгляд.

 

- Итак, Эйлин, если бы твое имя было выгравировано на Триумфальной арке, оно служило бы постоянным напоминанием о тебе.

 

Губы Чезаре, бродившие по лицу Эйлин, теперь спустились к ее шее. Он нежно поцеловал место, уже отмеченное следами укусов.

 

- Всякий раз, когда я буду видеть это имя, я буду вспоминать тебя.

 

Подобно Триумфальной арке, воздвигнутой в честь славы Великого Герцога, Чезаре произнес эти слова как свидетельство непреходящего присутствия Эйлин в его жизни.