Онлайн чтение книги Нечестивый муж A Wicked Husband
1 - 156

Когда Чезаре узнал, что ему придется убить ее семь раз, он не думал, что это будет трудно.  

 

В конце концов, она была всего лишь сном - плодом его воображения. Как и любой мимолетный сон, он думал, что сможет быстро покончить с ним и вернуться в реальность.

 

В первый раз, когда он убил Эйлин, это его не беспокоило. Второй и третий разы не сильно отличались. Но по мере повторения, Чезаре начал замечать, что его силы постепенно истощаются.

 

В последний седьмой раз он не мог этого сделать.

 

Вместо этого Чезаре проводил долгие, тихие дни с Эйлин в их маленьком кирпичном доме, отбросив все остальное. Это был идеальный мир, только они вдвоем.

 

Мирные дни были опьяняюще сладкими. Хотя он знал, что все это было выдуманной иллюзией, он не мог от нее избавиться. Иногда он даже задавался вопросом, был ли внешний мир сном, а это место реальностью.

 

Но в конце концов он проснулся. Он понял, что время, которое он там провел, было лишь для его собственной выгоды.

 

Ощущение того последнего раза, когда он убил Эйлин, все еще было живо в его руках. Это был дождливый день, в спальне наверху их кирпичного дома. Воздух был сырым, тени гнетущими. Он свернул шею своей жене, пока она плакала и умоляла.

 

Чезаре вспомнил Эйлин из сна - юную и невинную, блаженно счастливую в безопасном убежище, которое он для нее создал.

 

Затем он перевел взгляд на настоящую Эйлин, находившуюся перед ним сейчас. Она крепко сжала его руку, ее большие глаза были полны решимости, заявляя, что она должна узнать правду, несмотря ни на что. Эйлин, которая сейчас боролась, чтобы защитить его, даже рискуя собственной безопасностью, была совсем не похожа на Эйлин из сна.

 

Но этот момент был реальностью.

 

- Чезаре…

Голос Эйлин дрожал, ее потрясение было явным. Она что-то заметила. Чезаре, который смотрел вниз, медленно поднял глаза, чтобы встретиться с ней. Он посмотрел на нее, не скрывая трещины внутри себя.

 

Даже если это была ложь, он убил ее. Каждый из этих семи раз казался таким же реальным, как мир, в котором они сейчас находились.

 

Чезаре давно знал, что он сломлен, что его разбитое «я» неизбежно причинит Эйлин боль.

 

- Я хочу сделать что-то для тебя, для твоего блага.

 

Слова глубоко поразили Чезаре. Для его блага. Но разве не этим объяснялся и его выбор?

 

Эйлин, так упорно борясь за перемены, становилась все больше похожей на него. Она была его творением, его женой. Конечно, это было естественно.

 

Чезаре нежно прижался губами к тыльной стороне ее ладони. Это был жест преданности, как будто он чтил самое дорогое существо в его мире. Он знал, что его надломленность причинит ей боль, но он не мог остановиться.

 

- Тот подарок, что ты мне дала, Эйлин, - пробормотал он. Медленно отстранившись, он полез в карман и вытащил карманные часы - серебряную вещь, которую она подарила ему в память о его победе.

 

- Я верну его тебе.

 

Глаза Эйлин расширились, когда она посмотрела на него.

 

Она была умна. Ей не потребовалось бы много времени, чтобы собрать воедино правду. Хотя он хотел отсрочить момент, когда ей придется столкнуться с этим, он был неизбежен, и в конце концов пришло время.

 

Чезаре вложил часы ей в руки, представляя разрушенное будущее. Для Эйлин это был способ самостоятельно найти ответы.

 

- Теперь они тебе понадобятся, - тихо сказал он.

 

***

 

Эйлин поднесла часы к солнечному свету, внимательно их изучая. Поверхность была безупречной, без единой царапины. Было видно, как бережно Чезаре к ним относился.

 

Когда он впервые вытащил их из своего пиджака, она была удивлена. Хотя Чезаре однажды похвалил подарок и сказал, что они ему понравились, она предполагала, что они в конечном итоге будет спрятан в ящике и забыты.

 

«Он носил их с собой все это время?»

 

Не просто носил, а тщательно заботилась о них. Эйлин открыла часы, осторожно двигая пальцами, глядя на тикающие стрелки. Из любопытства она взглянула на часы на стене своей лаборатории и заметила нечто странное - время на часах было неправильным.

 

Чезаре не был тем человеком, который оставляет часы незаведенными или несинхронизированными. Несоответствие озадачило ее.

 

Она завела часы и тщательно установила время, а ее мысли вернулись к их разговору в лесу.

 

Чезаре отказался что-либо говорить. Но он и не запретил искать ответы.

 

Она осознала это как своего рода молчаливое разрешение. Или, может быть, точнее, это было признание того, что он не помешает ей добиваться того, чего она хочет.

 

«Это не совсем разрешение… скорее отказ вмешиваться».

 

Это было едва заметное различие, но для Эйлин оно имело решающее значение.

 

Она снова и снова проигрывала в голове этот момент с Чезаре. Вид его потрясенного самообладания, которое дало трещину, задел что-то глубоко внутри нее.

 

«Почему?»

 

Он настаивал, что это не из-за нее. Эйлин тоже так считала. Однако логика того, что она знала, противоречила интуиции, которую она чувствовала, глядя на него.

 

«А что, если это из-за меня?»

 

Эта единственная мысль разбила вдребезги ее давнее убеждение. Она всегда верила, что Чезаре никогда ей не лжет. Но мысль о том, что он пойдет на такие опасные меры ради нее - рискуя своим телом и душой, казалась абсурдной.

 

Чезаре явно питал особую привязанность к Эйлин. Он также сказал ей, что его привязанность непоколебима. Но она никогда не верила, что его чувства отражают ее собственные.

 

Ее мир вращался вокруг Чезаре, но она не могла себе представить, что его мир вращается вокруг нее.

 

Покачав головой, Эйлин заставила себя отказаться от своих предубеждений. При проведении исследований было крайне важно не отвергать возможности преждевременно, какими бы неудобными они ни казались.

 

«А что, если это действительно из-за меня?»

 

Когда мысль укоренилась, ее руки замерли. Когда-то ясный поток мыслей превратился в поток, подавляющий и хаотичный. Что, если ее присутствие, ее желания привели Чезаре к этому моменту? Сможет ли она отменить это? Сможет ли она хотя бы остановить его от продолжения этого опасного пути?

 

Эйлин зажмурилась, пытаясь успокоить свой разум.

 

«Сосредоточься сейчас на чем-нибудь другом…»

 

Сделав глубокий вдох, она завела часы в последний раз, убедившись, что время установлено правильно. Она провела пальцами по их гладкой поверхности.

 

«Почему он вернул мне часы?»

 

Среди многих подарков, которые она ему давала на протяжении многих лет, это был первый, который он вернул. Это не могло быть бессмысленным.

 

Ее мысли переключились на другой странный предмет, который дал ей Чезаре: золотое перо, которое он отобрал у Герцога Фарбеллини. Нуждаясь в отвлечении, она принесла стеклянный футляр с пером и поставила его на стол.

 

Мерцающий свет пера привлек ее внимание, привлекая своей красотой. Повинуясь импульсу, она положила карманные часы на стеклянный футляр.

 

Она уставилась на два предмета - один из них был подарком Чезаре, другой чем-то, что он взял для нее. Они казались не связанными, совершенно не имеющими отношение друг к другу.

 

- Что теперь… - пробормотала она себе под нос, разочарованная.

 

Ее размышления прервал стук в дверь.

 

- Мадам, это Сонио, - раздался голос дворецкого.

 

Эйлин быстро взяла часы и сунула их в карман.

 

- Войдите, - позвала она.

 

Сонио вошел и поклонился.

 

- Ваше Величество скоро прибудет.

 

- Так скоро? Я сейчас спущусь.

 

Визит Императора был раньше, чем ожидалось. Эйлин поспешила подготовиться, ее нервы были на пределе. Сегодня Император Леон и Орнелла Фарбеллини приезжали, чтобы проверить выздоровление Чезаре.

 

Как Сонио напомнил ей ранее, Чезаре примет их, лежа в постели, сохраняя вид выздоравливающего пациента, несмотря на полное исцеление.

 

Пока же Эйлин придется приветствовать Императора и леди Фарбеллини в одиночестве.

 

Следуя за Сонио вниз, Эйлин вышла на улицу как раз в тот момент, когда императорский автомобиль, украшенный эмблемой Империи в виде крылатого льва, остановился у входа в поместье.

 

Сонио открыл дверцу машины с отточенной грацией, низко поклонившись.

 

- Добро пожаловать, Ваше Величество.

 

Эйлин тоже начала кланяться, но замерла на полпути.

 

Из машины вышла не Орнелла. Это был Леон, один.