Онлайн чтение книги Нечестивый муж A Wicked Husband
1 - 203

Все присутствующие в зале суда были поражены появлением графа Доменико. Все от присяжных до зрителей, собрались здесь не из чистого любопытства.

 

Этот процесс стал роковым поворотным моментом в истории Империи Траон. Все знали, что вердикт определит, пошатнется ли возрастающая власть Великого Герцога Эрже, или же он кардинально переломит ход событий и восстановит свою честь.

 

Поэтому все с пристальным вниманием следили за деталями процесса. Среди прочих интересных моментов было то, что Граф Доменико, председатель Сената, должен был выступать в качестве свидетеля.

 

Но когда распространилось известие о смерти его жены, дворяне предполагали, что он не будет присутствовать, поскольку был известен своей глубокой любовью к ней. Но, вопреки всем ожиданиям, граф Доменико появился, бросая вызов своей личной боли.

 

«…..».

 

Герцог Фарбеллини прищурился. Он думал, что своевременная смерть Графини облегчит ему задачу, но появление Графа перевернуло все его расчёты. Проглотив проклятия, он взглянул на Великую Герцогиню Эрже. Ее глаза расширились, на лице отражалось потрясение, словно она никак не ожидала появления Графа при таких обстоятельствах.

 

Герцог просто не мог понять. Как человек, так сильно любящий свою жену, мог поставить показания в пользу Великой Герцогини выше собственной утраты?

 

Граф Доменико был известен своим стойким нейтралитетом и не был лоялен к Великому Герцогу. Это делало его поведение ещё более озадачивающим.

 

Фарбеллини внимательно изучал Графа Доменико. Он выглядел измученным, словно не спал несколько дней. Его покрасневшие глаза выдавали долгие часы слёз и скорби по поводу утраты жены. Казалось, он вот-вот рухнет, но в глазах его горел яростный блеск, словно у генерала, готовящегося к решающей битве. Этот контраст ошеломлял: человек, который в жизни не держал ничего, кроме пера, теперь стоял с такой железной решимостью.

 

Герцог Фарбеллини мысленно усмехнулся, но в то же время ощутил смутное интуитивное беспокойство, словно инстинкты предупреждали его о чём-то, чего он не мог объяснить. Пока он пытался преодолеть это тревожное чувство, граф Доменико вышел на свидетельское место и принёс присягу:

 

- Клянусь Богом, что буду говорить только правду.

 

Затем спокойным, но твёрдым тоном Граф признал свою вину:

 

- Я давал своей жене обезболивающее, созданное из опиума Великой Герцогиней Эрже.

 

Это признание вызвало шок в зале. Никто не ожидал, что Граф открыто признается в употреблении запрещённого вещества, тем более что у него не было императорского права на помилование, как у Эйлин. Это было похоже на то, как если бы человек добровольно бросился в огненную бездну. Взгляды зрителей были полны недоумения и смятения.

 

- По мере того, как ее состояние ухудшалось, никакое обычное обезболивающее не могло облегчить боль моей жены. Я был беспомощен, наблюдая, как она страдает день за днём. Но благодаря обезболивающему, разработанному Великой Герцогиней, моя жена смогла испытать облегчение. Благодаря этому лекарству…

 

Граф на мгновение замолчал. Впервые с момента входа в зал он повернулся к Эйлин. Его покрасневшие глаза блестели от слёз, но при этом он ей слабо улыбнулся.

 

- Благодаря этому лекарству моя жена сегодня смогла умереть с миром.

 

У Эйлин упало сердце. Эта улыбка, пусть и слабая, вобрала в себя все те чувства, которые заставили его стоять здесь, несмотря на боль. Она выражала его глубокую благодарность и веру в то, что она сделала.

 

Граф глубоко вздохнул, чтобы совладать с эмоциями, а затем продолжил, обращаясь к судьям более властным голосом:

 

- Я готов понести наказание за нарушение императорского закона. Однако клянусь, именем семьи Доменико, что обезболивающее, созданное Великой Герцогиней Эрже, избавит многих людей от страданий.

 

Граф закончил свои показания, и в зале повисла гробовая тишина. Никто не осмеливался говорить, словно слова застыли в горле. В этот момент Сенон воспользовался случаем и попросил слова. Судья, несколько ошеломленный шокирующими показаниями Графа, с опозданием позволил ему говорить.

 

Сенон уверенно поднялся, со своего места. Но не смог произнести ни слова.

 

- Великая Герцогиня Эрже.

 

Это произошло потому что Леон обратился прямо к Эйлин. Его голубые глаза застыли, в них царила холодная аура.

 

- Как вы могли попирать законы Империи, думая, что право на помилование защитит вас?

 

Было ясно, что Леон пытался помешать Сенону высказаться, опасаясь, что тот может воспользоваться показаниями Графа, чтобы склонить суд на свою сторону.

 

Он знал Эйлин с детства и прекрасно понимал её застенчивость. Он ожидал, что она сломается под натиском его прямых вопросов, что помешает ей дать убедительный ответ.

 

Но Эйлин больше не боялась. Она больше не чувствовала тяжести взглядов, пронзающих её, словно стрелы. Показания Графа Доменико были словно щит, придавая ей силы противостоять всем. Она не могла позволить его помощи пропасть даром.

 

- Я никогда не попирала законы. Я осознаю их строгость, но создала это лекарство, потому что верила в его необходимость.

 

Она смотрела ему прямо в глаза. Брови Леона дрогнули. Она продолжила, говоря с уверенностью создателя «Морфеуса»:

 

- Даже после окончания войны солдаты Траона всё ещё страдают от мучительной боли. Мы не могли оставить их без эффективного лечения. Даже рискнув жизнью я хотела дать им облегчение, пусть даже временное. Закон о контроле над наркотиками был принят для предотвращения негативного влияния на Империю. Да, опиум - это наркотик, но если его правильно использовать в терапевтических целях…!

 

- Меня не интересуют ваши обезболивающие.

 

Леон снова резко перебил Эйлин.

 

- Даже самое выдающееся лекарство не может стереть факт преступления. Неужели Великая Герцогиня сейчас намерена избежать всякого наказания?

 

Эйлин собиралась ответить снова, когда тихий голос прервал Императора:

 

- Я возьму на себя ответственность за это преступление.

 

Хотя он говорил без разрешения во время суда никто не осмелился его остановить. Леон застонал:

 

- Великий Герцог…

 

Чезаре медленно поднялся, словно само время остановилось, давая ему пространство. Его высокая фигура возвышалась над залом, а военные награды на мундире сверкали на свету. Эти награды свидетельствовали о его роли Меча Траона, Великого Защитника Империи.

 

Чезаре спокойно произнес:

 

- Лишите меня полномочий главнокомандующего.

 

Глаза Леона расширились, а Герцог Фарбеллини в шоке вскочил на ноги.

 

Все были потрясены, но один Чезаре сохранял спокойствие. Глубокие багровые глаза пристально смотрели на Леона.

 

- Я поддерживал исследования Великой Герцогини, потому что тоже верил, что они защищают Траон.

 

В его словах не было ни приукрашивания, ни эмоционального подтекста. Было лишь спокойствие, словно он излагал неоспоримую истину.

 

Чезаре сжал в руке самую ослепительную медаль. Это был золотой крест символ великой победы над Кальпеном, и с силой сорвал его с груди, безразлично разорвав ткань мундира.

 

- Однако, как сказало Ваше Величество, преступление нельзя стереть. Поэтому, как муж и Великий Герцог, я понесу наказание за это преступление.

 

Чезаре вышел вперед, сжимая в руке медаль. Он подошёл к судьям и положил ее перед Императором.

 

- Я прошу признание обезболивающего «Морфеус» созданного Великой Герцогиней. Семья Эрже возместит весь оказанный ущерб, а я, в свою очередь, отказываюсь от должности главнокомандующего.

 

Лёгкая, насмешливая улыбка тронула его губы, а затем он добавил слова, казавшиеся чуждыми:

 

- Я глубоко сожалею о своем нарушении закона Империи.

 

Застыв, Леон медленно опустил взгляд и посмотрел на медаль перед собой, словно пытаясь осмыслить произошедшее. Затем он повернулся к Герцогу Фарбеллини, который всё ещё стоял, ошеломлённый.

 

Они даже представить себе не могли, что Чезаре добровольно откажется от власти. Вот почему Герцог застыл не в силах произнести ни слова.

 

Судьи были не исключением. Поведение Чезаре было предосудительным, поскольку нарушало процедуру, но они не осмеливались ничего сказать. Они боялись даже дышать, словно его багровые глаза заморозили весь зал.